«хлопковое дело»: как начинался апокалипсис в ссср. Узбекское дело Узбекское дело рашидов

Экономист. Опыт работы в финансах более 15 лет. Дата: 9 января 2019. Время чтения 8 мин.

Хлопковое дело затронуло не только высокопоставленных чиновников. По обвинению в воровстве и коррупции было осуждено более 10 тысяч простых узбекских тружеников: от председателей колхозов до бухгалтеров. Многие из отбывающих наказание на территории Узбекистана были реабилитированы после распада СССР.

Показательное хлопковое дело в Узбекистане приобрело феноменальную огласку по всему СССР. В период с 1979 по 1985 года по следам этого государственного масштаба воровства было возбуждено свыше 800 уголовных дел. Летели как высокопоставленные головы, так и вполне рядовые безобидные. Как всегда, попытка перевыполнить стратегический план, а затем карательная акция советской власти по обличению нарушений этого перевыполнения обернулись бедствием целого народа.

Узбекская ССР слыла наиболее благополучной азиатской республикой. Благодатный климат и передовые технологии делали её лидером сельского хозяйства. Здесь выращивали не только овощи и фрукты. Узбекистан был главным поставщиком стратегически важного сырья – хлопка. В 60-70-х годах на хлопке держалась не только вся советская легкая промышленность, он являлся сырьем и для оборонки.

Само собой, республика силилась выполнить и перевыполнить план по сбору хлопка. В начале 1976 года на очередном партийном съезде Первый секретарь Компартии Узбекистана Шараф Рашидов, воодушевленный небывалым урожаем, собранным в прошедшем сезоне, пообещал стране и впредь собирать не менее 5 млн тонн в год. А раз собрали 5 млн, соберем и 6, где наша не пропадала. Самое страшное, что в этот момент все в Узбекистане прекрасно осознавали, что собрать больше 4 млн тонн – задача фантастическая.

Рашидов пользовался огромным уважением как у себя в республике, так и в Москве. Брежнев во всем ему безоговорочно доверял. Но столь опрометчивым и громким заявлением Рашидов фактически подписал приговор не только себе и всей правящей верхушке, но и миллионам советских граждан. Началась безудержная и беспощадная гонка за хлопком.

Как выращивали 6 млн тонн хлопка в Узбекистане

Все силы республики были брошены на выращивание и сбор неподъёмных, но тем не менее обещанных 6 тонн. На полях работали уже не только колхозники, но и большая часть населения, включая беременных женщин и детей. Школьники по полгода вынуждены были вместо занятий трудиться по целому рабочему дню в полях. Известно, что за это полагалась пусть и небольшая, но плата, которая, впрочем, до карманов детей так и не доходила. Для повышения урожайности на хлопковых полях посевы обрабатывались вредоносными химикатами. О здоровье сборщиков чиновники задумывались мало. Начались массовые болезни, а за ними и смертность, участились выкидыши.

Хозяева колхозов стали реальными заправилами всей жизни республики. Население некоторых областей фактически попало в рабство. У людей отбирались паспорта, за невыполнение норм выработки полагалось наказание вплоть до заключения в тюрьму. По мере того, как становилось ясно, что никакие 6, да и 5 млн тонн земля дать неспособна, нормы сбора продолжали увеличиваться. Печально известным в этой связи стало хозяйство Ахмаджона Адылова. Его «Папский агропромышленный комплекс» стал государством в государстве, где существовала своя вполне варварская система наказаний, практиковались телесные наказания.

Всеми этими чудовищными мерами, надрывая животы простому народу, сельскохозяйственный комплекс Узбекистана реальных 6 млн урожая так и не собрал. Тогда в ход пошли взятки и махинации с приписками. В Кремль неслись бодрые донесения о том, что заявленный амбициозный план по сбору стратегического сырья выполняется в срок.

Что случилось после смерти Брежнева

Пока у кормила власти стоял Брежнев, во всем полагавшийся на Рашидова, он в дела Узбекистана не лез. Кремль вполне устраивало положение вещей. В период с 1977 по 1982 года коррупция в Узбекистане проникла во все сферы жизни. Дело уже не ограничивалось одним только хлопком. В республике покупались и продавались высокие должности, население продолжало беднеть, а власть предержащие богатеть. Впрочем, можно ли говорить, что такое положение дел имело место только лишь в Узбекистане.

Ситуация в корне поменялась сразу после смерти Генсека. 12 ноября 1982 года преемником Брежнева становится Андропов. Вот уж у кого давно чесались руки разворошить узбекскую коррупционную кучу. Тем более что материал на эту тему Юрий Владимирович начал копить, ещё будучи Председателем КГБ СССР.

Для начала новый генеральный секретарь вынес Рашидову устное предупреждение. И тут бы погрязшему в государственном воровстве руководителю республики и одуматься, но слишком долгая безнаказанность расслабляет. В итоге 1983 году Андропов сделал один звонок непосредственно в кабинет Шарафа Рашидовича, в ходе которого впрямую поинтересовался, как обстоят дела с реальным и несуществующим хлопком. После столь обличительного разговора Рашидова хватил удар, который вполне мог быть и суицидального свойства.

Начало расследования

Всё это послужило сигналом к началу масштабного следствия, которое так и вошло в историю под названием «Хлопковое дело», хотя всем уже было ясно, что одним только злополучным хлопком вовсе не ограничивалось. Была создана специальная следственная комиссия под началом Гдляна и Иванова, провозглашенными народными героями и борцами за правду.

Работа по выяснению всех обстоятельств государственного преступления была организована так же бурно, как в свое время сбор небывалых 6 тонн урожая. Ежедневно на допросы вызывались сотни людей. Незамедлительно последовали аресты. Причем за решетку отправлялись прежде неприкасаемые деятели: руководители хлопковых заводов и хлопкоочистительных объединений и других предприятий отрасли. Причем не только в республике Узбекистан, но и во многих областях Союза. По мере распутывания коррупционного клубка выяснялось, что одной только снабженческой отраслью воровство не ограничивается. Круговая порука взяточничества существовала по всей республике, не исключая и контрольных органов.

Расследование затянулось на долгие 6 лет и велось вплоть до 1989 года, когда у власти уже стоял Горбачев. За это время:

к расследованию был привлечен целый научный институт;
было допрошено около 56 тысяч человек;
общий масштаб хищения исчислялся в сумме до 10 млрд рублей;
втянутыми в мошенничество и обвиненными в хищениях оказались десятки тысяч рядовых людей: бухгалтера, бригадиры, колхозники, которых принуждали участвовать в системе приписок;
в результате обысков были обнаружены не только миллионы наличных денег, но и килограммы драгоценных украшений, золотых монет и слитков, а также других ценностей;
2 человека были приговорены к высшей мере наказания – расстрелу, в том числе министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана Усманов.

Следственная группа Гдляна-Иванова

В период демократизации общества внимание общественности было сконцентрировано на распутывании самого громкого коррупционного дела в истории Союза. Руководители следствия Тельман Гдлян и Николай Иванов стали новыми символами эпохи гласности и обличения недостатков плановой экономики. Следователи даже были избраны в депутаты. Однако обличительные операции, как и все в период перерождения государственного строя, приобрело несколько извращенный характер. По «хлопковому делу» было арестовано 27 тысяч человек, значительная часть которых была виновна лишь косвенно.

Следователи не обременяли себя выяснениями обстоятельств участия в махинациях. Они тащили на допрос всех, а после допрошенные пополняли камеры СИЗО, в то время набитые под завязку. Методы допросов никак нельзя было назвать гуманными. Применялись и психологические приемы, и методы физического насилия. По окончании расследования оба руководителя специальной комиссии были уволены с должностей по причине грубых нарушений законности при расследовании финансовых дел.

Дополнительно: Следователи считали, что чистосердечное признание – это всё, что нужно для доказательства вины. Для того чтобы допрашиваемый признался, в ход шли все доступные методы. Известно, что в ходе расследования 16 человек покончили жизнь самоубийством.

Современные версии хлопкового дела

Современный взгляд на все обстоятельства «хлопкового дела» остается по-прежнему неоднозначным. Но если в 80-е явлению коррупции пытались придавать человеческое лицо, называя взяточничество «рашидовщиной» или «усмановщиной», то сегодня многие убеждены, что коррупция стала двигателем, позволившим компенсировать недостатки системы планового хозяйства.

Существует довольно распространенное мнение о том, что сценарий развития хлопкового дела во многом предопределил развал СССР и даже стал основным толчком к этому развалу. Действительно, те механизмы, которые действовали в этот период в экономике огромной страны, никак не могли не разорить её.

Стоит отметить и то, что после развала Союза и обретения независимости Узбекистаном все арестованные по хлопковому делу, отбывающие наказание на территории республики, были реабилитированы.

Высшее образование. Оренбургский государственный университет (специализация: экономика и управление на предприятиях тяжелого машиностроения).
9 января 2019 .

В феврале 1976 года в Москве открылся XXV съезд КПСС, на котором представители трудовых коллективов отчитались в выполнении плана. Были приняты новые направления развития народного хозяйства на ближайшие 4 года…

Предыстория

Первый секретарь ЦК Компартии Узбекской ССР Шараф Рашидов громогласно заявил с трибуны, что сейчас республика каждый год собирает 4 миллиона тонн хлопка – а будет собирать 5,5 миллионов тонн. В этот день он буквально обрек свой народ на рабство.
В 70-х годах Узбекская ССР самая процветающая и стабильная республика Средней Азии. Нет массовых беспорядков на этнической основе. Самый высокий уровень образования городского населения. Передовое сельское хозяйство, по сравнению с соседними республиками.

Леонид Брежнев и Шараф Рашидов.
Руководителя республики Шарафа Рашидова уважают все местные кланы, но, главное – Кремль. Почти 25 лет он возглавлял Узбекистан. У него были особые отношения с Брежневым, он пользовался безграничным доверием генерального секретаря.
Между Центром и азиатскими республиками была негласная договоренность – «вы сохраняете полную лояльность к высшей власти Советского Союза, удерживаете республику от волнений – а мы вас не трогаем, позволяем оставаться в феодальном строе». Знали ли Рашидов о том, что творит в своем хозяйстве Адылов? Знал, но относился к нему с большим уважением. Его агропромышленный комплекс бил все рекорды по сбору ценнейшего для республики сырья.
Ахмаджон Адылов был практически мифическим персонажем. Это человек, который утратил чувство реальности – он возомнил себя «региональным лидером», человеком, который может делать все на территории своего совхоза. Адылов возглавлял крупнейшее объединение колхозов и совхозов «Папский агропромышленный комплекс».
Газеты трубили о его достижениях в области сельского хозяйства и трудовые рекорды при сборе хлопка. Но среди обычных работников рассказы о нем ходили другие: Ахмаджон настоящий тиран, который превратил работающих у него колхозников в рабов. Он построил тюрьму, в которой провинившиеся колхозники умирали от голода и от пыток.

Шараф Рашидов и Ахмаджон Адылов (справа)
Рой Медведев, историк, дает свой комментарий: «люди жили в полной нищете. Это были беднейшие кишлаки». А про богатство «хозяина» говорили, что он нашел и спрятал сокровища эмира Тимура, «проложил» подземную дорогу в Китай. Это был близкий друг Шарафа Рашидова, и он превратил свой район в преступную территорию, где была своя милиция, свои тюрьмы, свои суды.
Андрей Грузин, сотрудник Института стран СНГ отмечает, что и сегодня хлопок остается важной «валютой». На биржах в первую очередь идет цена золота, цена барреля нефти и цены на хлопок.
До конца 50-х в Узбекистане цвели фруктовые сады и выращивалось очень много овощей. Но потом всю республику охватила гонка за хлопком, потому что он был нужен не только для производства ваты и тканей, но и для оборонного комплекса. Из узбекского хлопка делался порох, составные части для взрывчатки. Поэтому хлопковая отрасль финансировалась из Союзного центра напрямую и на приоритетной основе.
Хлопок стал национальной идеей. На хлопковых полях работали колхозники и городские жители, даже дети. Рой Медведев отмечает, что «школьники до зимы не учились, а работали на хлопковых полях». Подорвалось здоровье нации, потому что хлопковые поля обрабатывались гербицидами и пестицидами, а это очень вредно для здоровья людей.

Шараф Рашидов
Представители Узбекской ССР получали ордена и звания за новые достижения хлопковой индустрии. В 1975 году установили рекорд по сбору хлопка – за год собрали 4 миллиона тонн «белого золота». А Шараф Рашидов обещал Брежневу: «Мы дадим стране скоро 5 миллионов тонн». А Леонид Ильич выдвинул встречное предложение – «а может 6 миллионов?»
3 февраля 1976 года Рашидов ставит перед республикой новую задачу – выйти на новый рубеж по сбору в 5 миллионов тонн, а к 1983 году собирать по 6 миллионов тонн. Он прекрасно осознавал, что Узбекистан столько не соберет.

Как выращивали 6 миллионов тонн хлопка

Но уже в 1977 году Узбекистан представляет отчет, что задачи, поставленные партией, выполняются. Судя по бумажным отчетам, республика производит хлопка все больше и больше. В Кремле Рашидова снова награждают за успехи. Хотя все прекрасно понимали, что такое количество хлопка Узбекистан дать просто не может.
Что же делали, что «перевыполнить» план? Просто приписывали тонны хлопка на бумаге, на самом деле его не было. Секретари обкомов, колхозники и все, кто имел отношению к производству хлопка, фабриковали отчетность.
Ахмаджон Адылов увеличивает норму выработки часов для колхозников. Для обессиленных людей это не прошло даром, начала расти смертность. На работу начали выгонять беременных женщин, росло количество выкидышей и преждевременных родов. Понятие «женское здоровье» для Узбекистана было пустым звуком. Так хлопок стал не богатством Узбекистана, а его проклятием.

Ко всем значимым праздникам в СССР существовали нормы «повышенных обязательств». Работать было невозможно, а выполнять норму было необходимо. Тогда сборщики хлопка начали подкладывать камни в мешки, чтобы веса было больше.
Сначала приписки делает бригадир. Потом приписывает председатель колхоза. Потом приписывает руководитель области. Узбекистан получает огромные деньги за хлопок, в том числе и за приписанные тонны. Они расходятся по карманам местных чиновников.
Конечно, нужно скрывать тот факт, что нужного количества хлопка нет. Начинается усушка хлопка, его утряска, случаются регулярные «пожары» на заводах. Родилась система, в которой были завязаны все: и сборщики хлопка, и бригадиры, и председатели колхозов, и главы районов. Позже установили, что директору завода, который принял несуществующее сырье, давали взятку – 10 тысяч рублей за один пустой вагон.
Шараф Рашидов в 1974 году получает звание Героя социалистического труда. В это время республика уверенно вышла с 4 миллионов тонн на 5,5. Рашидов чувствовал себя спокойно – малейшая критика республики пресекалась Брежневым, поэтому в Узбекистане росла коррупция, продажа должностей.

Брежнев относился к Рашидову как к близкому другу. Генсека все устраивало: и растущие показатели сбора хлопка, позитивный имидж республики и дорогие подарки.

После смерти Брежнева

10 ноября 1982 года умер Леонид Брежнев. Трон под Рашидовым закачался сразу после похорон генсека. К власти пришел Юрий Андропов, который еще с 70-х годов копил компромат на власти Узбекистана.
Андропов примерно представлял масштабы воровства и коррупции в республике. 31 октября 1983 года у Рашидова раздался телефонный звонок – от Андропова. Генсек поинтересовался, что с хлопком в этом году. Рашидов ответил, что все по плану, мол, сдадим. В ответ он услышал: «сколько реальных и приписанных тонн хлопка будет в этом году?».
Что было дальше, остается загадкой. Официально Рашидова хватил удар. Но есть версия, что он выпил яд.

«Хлопковое дело»

«Хлопковое дело» набирало обороты. Каждый день на допрос вызывали сотни людей. В Узбекистане началась паника. За решетку сажали самых уважаемых и неприкосновенных людей.
За пять лет, с 1979 по 1985, приписали 5 миллионов тонн хлопка. Из госбюджета выплатили 3 миллиарда рублей, из которых 1,4 миллиарды было фактически похищено.
Контрольные органы были не надзирателями, а винтиком в огромном механизме хлопковой мафии. Они все больше вовлекались в процесс «пиления» бюджета, взаимного обмана. Изъято миллионы наличных рублей, несколько тонн золотых монет, украшений – всего было так много, что трудно было представить, как можно столько заработать, получая по 180 рублей в месяц.

Андропов понимает, что силами местной милиции не раскроешь преступления, и направляет из Москвы комиссию прокуратуры СССР, в которую вошли следователи со всего Советского Союза. 3 тысячи четыреста оперативных работников МВД и КГБ, почти 700 бухгалтеров и экономистов – почти 5 тысяч человек, весь штаб по расследованию «хлопковых дел»
Адылов предпочел умаслить ревизоров: зарезал 10 баранов, накрыл шикарный стол, и все три дня обильно кормил и поил московских гостей. Но чтобы расследовать приписки хлопка, нужна ясная голова и внимательность, чего у гостей Адылова к концу третьего дня уже не было.
Андропов лично контролировал «хлопковое дело». Следователи просмотрели огромное количество дел и допросили 56 тысяч человек. Анатолий Лысков, бывший сотрудник МВД СССР, делится воспоминаниями: «прошло столько лет, а цифры до сих пор перед глазами. 22 миллиона 516 тысяч 506 рублей 06 копеек – было доказано такое хищение». СИЗО было переполнено, и все арестованные частично признавали вину: «да, взятку получил, но дал ее другому» - и так по кругу.
Стало ясно, что хлопковая мафия держала в руках не только Узбекистан, но и людей в Москве. Также в городах, где работали ватные и хлопковые заводы. Андропов постановил: судить людей по всей строгости, за причастие к узбекскому хлопку.

Следственная группа Николая Иванова и Тельмана Гдляна

Самой активной следственной группой была группа Гдляна-Иванова. Гдлян приехал в Узбекистан из Ульяновской области, Иванов – из Мурманска. Оба давно мечтали о карьере в Москве. Их главный шанс занять посты в столице – «хлопковое дело».
Гдлян с Ивановым решили, что дорога к славе должна быть короткой. Гдлян «раскалывал» людей с помощью длинных разговоров, на протяжении которых постоянно курил. От нехватки кислорода люди были готовы признаться в чем угодно. Для Гдляна царицей доказательства было показание человека, если человек признался, то этого вполне достаточно.

Следователи по особо важным делам Генпрокуратуры СССР Гдлян и Иванов
Вопрос – как признался. Группа Гдляна использовала массу незаконных способов: содержание подозреваемых в течение нескольких лет в СИЗО, нахождение в одной камере с рецидивистами, угрозы, избиение, пытки, аресты родственников.
Группа Гдляна и Иванова забыла принцип презумпции невиновности. Показательна фраза Гдляна «любого можно сажать». Правила расследования уголовного дела нарушались ради результата – чтобы арестовать как можно большее количество людей. Прокурор Узбекистана подписывал ордер на арест, когда там не было даже имени арестованного, а понятыми выступали агенты КГБ.
За время работы оперативной группы Гдляна и Иванова с собой покончили 16 человек. В тюрьме оказались сотни невинных людей. В 1989 году в «Литературной газете» выйдет статья Ольги Чайковской «Миф», в которой журналистка рассказала о страшных методах группы Гдляна-Иванова.
В тюрьму село 27 тысяч людей. Села вся партийная гвардия, 12 первых секретарей обкомов, 6 секретарей ЦК Узбекистана, председатель Президиума Верховного Совета и председатель правительства, все замы, генералы милиции. Широко распространилась смертная казнь. Расстреляли министра хлопкодобывающей промышленности Усманова.
Гдляну и Ивану предложили взятку в миллион рублей, но они ее отвергли. Гдлян настаивал, что дело «кремлевское», ведь при расследовании вышли на такой уровень коррумпированных связей, которые опутали все государственные институты в СССР.

Гдлян и Иванов не сделали политической карьеры. В 1989 году их уволили с формулировкой «за грубые нарушения социалистической законности при расследовании финансовых дел». Следователи смогли уйти от уголовного преследования за халатное отношение к следствию преступления.
При Брежневе в Узбекистане жили по собственным законам. Но следственная группа, присланная в Узбекистан Юрием Андроповым «перепахала» всю республику и нарушила вековые устои жизни. Негласный договор Узбекистана с Кремлем был нарушен.

Многие наверное слышали о «хлопковом деле» - главном уголовном процессе перестройки. А знаете как это происходило? Есть повод вспомнить - ровно 22 года назад, 25.12.1991г. (то есть за день до юридического закрепления прекращения существования СССР) Президент Узбекистана И. Каримов помиловал всех осуждённых по «узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики. И сейчас в Узбекистане ту историю оценивают так: «В конце 80-х годов было сфабриковано «хлопковое дело», которое именовалось как «узбекское дело», что принесло унижение национальной гордости узбекского народа» .

К 1980 году хлопок в СССР превратился в стратегическое сырье, в источник валюты, его вывозили на экспорт. При этом в среднем из 8 млн. тонн хлопка, официально производимых в СССР ежегодно, по одному миллиону давали Туркмения и Таджикистан и немного Азербайджан. А 6 млн. тонн производилось в Узбекистане, и хлопок тогда занимал 65% всех орошаемых земель Узбекистана, превращенного в главную хлопковую базу Советского Союза (в настоящее время Узбекистан производит 5% от мирового производства хлопка).

Если сказать по-простому, то это просто куски ваты на ветках

Примерно с 60-х годов, с каждым годом планы по производству хлопка начали ежегодно повышаться, пока не достигли предела возможности его производства по республике. Его в реально лучшие, урожайные годы, при хороших погодных условиях в Узбекистане могли собрать не более пяти миллионов тонн в год. Но нескончаемые приказы об увеличении добычи хлопка вне зависимости от погодных условий продолжали поступать. И тогда в ответ пошли «приписки» - доклады по всё более высоким цифрам сбора хлопка.
Делалось это так: на совхозы и колхозы сбрасывается нереальная разнарядка по добыче хлопка-сырца. Там видят что положенного планом количества хлопка попросту не собрать. И тогда они выписывают фиктивные табеля за якобы собранных хлопок, и едут на хлопкозавод за бумагой о приемке несуществующего урожая. Деньги, полученные по фиктивным табелям за хлопок, которого нет, в основном уходят руководству хлопкозавода.

Работа эта не из легких

Но хлопкозаводу тоже нужно скрыть что хлопка у него нет, и деньги несутся уже в отрасль по переработке хлопка-сырца в сырье для легкой промышленности. Те выписывают бумаги о приемке от хлопкозавода несуществующего хлопка, и получают за это чемоданы с деньгами.
Но и им тоже нужно скрыть что перерабатывать им нечего, и тогда по железным дорогам СССР из Узбекистана на ткацкие и швейные предприятия союзных республик отправляются вагоны, в которых под видом хлопка первого сорта идет хлопок третьего сорта. Или под видом хлопка третьего сорта, хлопковые отходы - линт и улюк. Или под видом вагонов, под завязку набитым хлопком, вагоны пустые и полупустые.
Руководители хлопчатобумажных предприятий союзных республик выдают документы, в которых утверждается, что ими получены полные вагоны высокосортного хлопка, в обмен на чемоданы с деньгами. Были даже установлены твердые таксы: за пустой узбекский хлопковый вагон - такса десять тысяч рублей, за полупустой с пересортицей - три-шесть тысяч. И вал приписок и списаний катится уже через ткацкие и швейные предприятия дальше - в торговлю.
На протяжении всей этой цепочки количество собранного в Узбекистане хлопка снижалось на бумаге за счет его усушки, утруски, угарки. И в Узбекистане рапортовали о досрочном выполнении и перевыполнении планов партии и правительства (они же социалистические обязательства). Совхозы-колхозы рапортовали в райкомы, те - в обкомы, те - в ЦК КП УзССР, последний - в ЦК КПСС, с направлением в Москву представлений к орденам и званиям Героев Социалистического Труда.
Повторяю, при самых благоприятных обстоятельствах в республике могли собрать не более пяти миллионов тонн в год. В плохие годы - четыре тонны. А отчетности стояло шесть миллионов ежегодно, и государство платило за эти шесть миллионов. Приписки на хлопке сейчас оценивают в полтора миллиарда советских рублей, но точной цифры не знает никто.

Ташкентский метрополитен

Часть этих денег шла на инфраструктуру, которая создавалась в Узбекистане: на школы, дороги, больницы, в том числе и за счет части этих денег было построено ташкентское метро. Постановление о его строительстве было принято с условием долевого участия республики, в противном случае Москва отказывалась финансировать проект.
Часть денег шала на взятки сверху донизу по всей цепочке от узбекского колхоза/совхоза до ткацкой/швейной фабрики/комбината. На эти деньги в Узбекистане возродились «байские порядки»: платя дань наверх, каждый участник этой схемы кормился со своей вотчины, распоряжаясь деньгами, техникой, зданиями и даже простыми тружениками как своей собственностью. Среди ужасающей нищеты кишлаков на эти деньги были построены роскошные дворцы председателей колхозов и директоров совхозов, а также родовые поместья советской номенклатуры с кортами и бассейнами.

А часть этих средств уходило в Москву, но интересным способом (и это была мелочь по сравнению с общими суммами). Допустим работнику ЦК КПСС звонит перед праздником мелкий чиновник из ЦК КП УзССР: «Мы хотим передать Вашей семье фрукты - у нас есть такой обычай» . В самолет загружается коробка с яблоками, виноградом и прочим кишмишем, доставляется на квартиру партаппаратчика. Жена вскрывает посылку на кухне, а там 10 тысяч рублей.
Человек не знает ни кто ему передал эти деньги, ни за что конкретно. Знает только что из Узбекистана. Вот что ему делать? Пойти и писать докладную записку: так мол и так, мне неизвестно кто, неизвестно за что подкинул 10 тысяч? Затаскают же, замучают вопросами, да еще виноватым сделают. А мелкий чиновник из Ташкента скажет: знать ничего не знаю ни о каких деньгах, я фрукты передавал. И не выкидывать же деньги…
Вот так всё оно и длилось годами, пока не умер Брежнев…

Леонид Брежнев и Шараф Рашидов

Московские следователи вплотную занялись Узбекистаном при Андропове, и как считают, это вызвало внезапную кончину хозяина республики Шарафа Рашидова (ходили слухи о его самоубийстве). Следственная группа работала в Узбекистане шесть лет вплоть до 1989 г., к началу которого в рамках «хлопкового дела» судами было рассмотрено 790 уголовных дел, по которым фигурантами проходило более 20 тысяч человек.
Из них к уголовной ответственности было привлечено около 4500 человек, из них: первый секретарь ЦК КП Узбекистана Усманходжаев; председатель Совета Министров республики Худайбердыев; 3 секретаря ЦК компартии Узбекистана; 7 первых секретарей обкомов; 430 директоров совхозов и председателей колхозов и 1300 их заместителей и главных специалистов; 84 директора хлопковых заводов и 340 главных специалистов этих заводов; 150 работников легкой промышленности Узбекистана, РСФСР, Украины, Казахстана, Грузии и Азербайджана; партийные, советские работники, работники МВД и прокуратуры.
Под раздачу попал и зять Брежнева генерал Чурбанов, а с ним еще 6 генералов узбекской милиции. Четверо высопоставленных обвиняемых покончили с собой до суда. Министр хлопкоочистительной промышленности Узбекистана Усманов, и начальник ОБХСС Бухарской области Музафаров были приговорены к расстрелу. В ходе обысков были изъяты драгоценности и деньги на сотни миллионов рублей.

28 апреля 1988 г. в Мраморном зале Прокуратуры СССР состоялась выставка изъятого в Узбекистане

Среди привлеченных к уголовной ответственности по этому делу узбеков и славян было практически поровну, поэтому называть «хлопковое дело» «узбекским делом» и впрямь не совсем корректно. И знаете что я скажу? По сравнению с тем, что началась в Советском Союзе после 1989 года, и продолжается в осколках СССР до сих пор - всё это выглядит таким мелким…

В июне 1989 года подошло к концу так называемое «хлопковое дело» - как собирательно называли серию уголовных дел об экономических и коррупционных злоупотреблениях в Узбекской ССР, расследование которых велось с конца семидесятых годов. Расследованиями занималась комиссия под руководством московских следователей Тельмана Гдляна и Николая Иванова. Было возбуждено 800 уголовных дел, по которым было осуждено на различные сроки лишения свободы более четырех тысяч человек, в том числе высокопоставленные чиновники и партийные функционеры, главы хлопкоочистительных объединений Узбекистана, директора хлопкозаводов.

В 1989 году, в дни первого Съезда народных депутатов методы расследования Гдляна подверглись серьезной критике – вплоть до заведения на него уголовного дела о нарушении законности при проведении расследований в Узбекистане. В 1990 году Гдлян был уволен из Генпрокуратуры, исключен из рядов КПСС. Однако в августе 1991 года дело Гдляна было закрыто. В декабре того же года президент Узбекистана Ислам Каримов помиловал всех осуждённых по «узбекскому делу», отбывавших наказание на территории республики.

О событиях тех лет вспоминает российский юрист, кандидат юридических наук, профессор, бывший временно исполняющий обязанности генерального прокурора Российской Федерации, бывший заместитель Генерального прокурора Российской Федерации, государственный советник юстиции 2 класса Олег Гайданов. Именно его, уже известного в стране 39-летнего юриста, на заре перестройки направили на особо важный в то время участок работы - в Узбекистан, на должность начальника следственного управления, заместителем Прокурора республики. Это была, пожалуй, самая длинная его командировка.

Именно Гайданова часто обвиняли в том, что в период с 1984 по 1989 годы по хлопковым делам в Узбекистане были арестованы и осуждены тысячи человек.

Олег Гайданов

Олег Иванович, в то время нынешний узбекский руководитель не был на вершине власти, но Вы по должности должны были быть знакомы (Ислам Каримов с 1983 по 1986 годы занимал должности министра финансов, председателя Госплана и заместителя председателя Совмина Узбекской ССР. – Прим. «Ферганы».). Как он Вам тогда показался?

В 1989 году, когда я уезжал из Узбекистана, Ислам Каримов стал Первым секретарём ЦК Компартии республики. Но я его знал уже несколько лет до этого и был с ним в прекрасных отношениях. И скажу, почему. Дело в том, что когда я осенью 1984 года приехал в Узбекистан, Каримов был первым чиновником, который появился в моём кабинете и дал мне полную картину того, что тогда происходило в Узбекской ССР. Я был начальником Следственного управления и заместителем Прокурора республики, а он министром финансов. Мы с ним проговорили несколько часов. В

Казахстане, откуда я приехал, я был заместителем начальника Следственного управления Прокуратуры республики, был членом коллегии. То есть я уже тогда крутился в очень высоких сферах. Я два раза встречался с Кунаевым (Динмухамед Кунаев – в те годы Первый секретарь ЦК Компартии Казахской ССР. – Прим. «Ферганы».) и даже выполнял его личные поручения. Он был член Политбюро. А я, например, выполнял его поручение провести проверку в отношении первого секретаря Костанайского обкома партии Бородина, который, кстати, лично был знаком с Брежневым. Я четыре года руководил следствием в прокуратуре Казахстана. То есть я хочу сказать, что тогда я уже вращался в очень высоких властных структурах союзного уровня.

Поэтому то, что у меня сидел министр Узбекистана, не было чем-то из ряда вон выходящим. Но содержание разговора тогда, осенью 1984 года, на меня произвело неизгладимое впечатление – и я помню его до сих пор.

В течении тех четырех часов, что мы с ним разговаривали, я осознал, с какими проблемами мне придётся столкнуться и какой огромный объём сами знаете чего мне придётся тут разгребать. Это были такие масштабы работы, такие размеры, что я понял – это абсолютно отличается от того, что мне говорили, когда в ЦК убеждали согласиться на работу в Узбекской ССР и инструктировали в Генеральной прокуратуре Советского Союза. Он раскрыл мне такую картинку, с которой масштабы работы в Казахстане ни в какое сравнение не шли.

Другими словами, Вы не знали, что Вас ожидает в Узбекистане?

Уже тогда в Узбекистане работали группы Гдляна, Любимова, Свидерского, то есть все союзные следователи. Уже только поэтому можно было примерно представить, какое наследие Шараф Рашидов оставил после своей смерти, а к тому времени прошёл почти год, как он скончался. Тем не менее, когда меня убеждали переехать на работу в Ташкент, я думал, что там работают союзные следственные группы, ими руководит союзная прокуратура, а мне останется руководить только местными прокурорами. Поэтому договорились, что за год-полтора я поставлю на ноги работу и со спокойной душой оттуда уеду. А вот когда Ислам Каримов мне все рассказал где-то в первый мой месяц работы в Узбекистане, я сразу по его рассказам понял, что работа предстоит слишком большая, и засомневался в том, смогу ли я это все организовать - масштабы были большие, несравнимые с тем, с чем я сталкивался в Казахстане.

И потом ещё одна интересная встреча была. Когда я уже уезжал в 1989 году, стали очернять мою деятельность. Каждый день мою фамилию «поливали» и на Съезде народных депутатов, и в узбекской прессе, листовки стали появляться, прокламации, да и позже, когда я уже был переведён из Ташкента в Целиноград, в одном из интервью Каримов сказал, что я провалил работу, производил беззаконие, что от меня пострадали тысячи людей.

Я же понимаю, что это могло быть не последнее интервью. И я приехал в Ташкент и встретился с Каримовым. Он меня принял, и я ему сказал: Ислам Абдуганиевич, давай так. Я тебе не угрожаю - и ты мне не угрожаешь. Мы работали вместе четыре года, но я не собираюсь молчать. Я себя виновным не чувствую, я никого незаконно не арестовал. Да, когда приходится давать тысячи санкций, а тогда в Узбекистане работали 3000 следователей со всего СССР, тут без доверия к следователям невозможно, потому что невозможно каждого проверить, и поэтому волей-неволей доверяешь тому, кто непосредственно расследует дело, веришь, что он соблюдает закон. Но имей в виду: если еще раз ты в интервью назовешь мою фамилию, я начну всем давать интервью, в соответствии в официальными документами, которыми располагаю, о твоей деятельности, когда ты работал в Госплане, Минфине. Кашкадарьинской области. Тебе это надо? Нет? Мне тоже не надо.

Чтобы защитить себя и своё имя, я был вынужден пойти на крайние меры. После этого разговора, во всяком случае, насколько мне известно, и до сегодняшнего дня, а прошло уже 26 лет, ни в одном своем интервью и публикации Каримов не опускался до того, чтобы меня персонально причислять к врагам своим и узбекского народа.

Тельман Гдлян и Николай Иванов, 1989 год. Архивное фото

Но в тысячах невинно осуждённых Вас обвинял и Гдлян...

Что касается Тельмана Гдляна... Я написал шесть книг о своей работе, и если сначала я очень осторожно оценивал деятельность Гдляна как следователя, то в своей последней книге, которая была издана год назад, я уже просто назвал вещи своими именами. С Гдляном у нас отношения были не то что «натянутые» - мы чуть ли не с кулаками иной раз бросались друг на друга. А Николай Иванов - вообще… Он больной, и не стоит тратить время, чтобы его обсуждать.

Гдлян не дурак, он был неплохим следователем даже в Узбекистане. Когда я приехал, ситуация складывалась таким образом, что мне надо было рассматривать его обращения об аресте или даче санкций на те или иные следственные действия. Не полетишь же каждый раз в Москву за санкцией. А мы-то на местах, поэтому негласно мне была дана команда рассматривать вопросы в пределах прокурорских полномочий, в качестве заместителя Генерального прокурора Узбекистана. И я рассматривал до определенных событий. Я чтобы не позориться, не стал писать про Иванова, но весь народ прокурорский и в ЦК знали об этом.

Речь о том случае, когда Иванов ночью пришел ко мне домой и попросил срочно санкцию на арест. То, что ко мне пришли ночью, не вызвало неприятия - бывает, что, действительно, срочно нужно, существуют три часа, не больше. Следователи без прокурора ничего не могли сделать. Без санкции прокурора даже элементарного обыска провести не имели права.

Когда он мне принес бумагу, я спрашиваю, что это такое. Он говорит - санкции на арест. Кого, спрашиваю. Он говорит, мол, вы что, нам не доверяете? – «Причем здесь доверяю или не доверяю, какой вопрос?» - «А вам что, с Москвы не звонили? Мы его фактически задержали с КГБ, нужно только всё это легализовать». Я ему говорю: «Дорогой, еще раз УПК открой, прочитай». Я посмотрел, а там, в санкции, фамилии не проставлены. Все описано, сколько похитил, - короче, все. А фамилии не проставлены. Задним числом, видимо, проставить собирался. Я его выгнал.

В Узбекистане на тот момент было 15 штатных следователей по особо важным делам при Генеральном прокуроре Советского Союза, но ими никто не руководил, за ними никто официально не надзирал. Формально если подходить, по закону, по Конституции, на территории Узбекистана есть прокурорский надзор, и мы должны его осуществлять. Но фактически они нам не подчинялись. Для осуществления надзора, кроме процессуальных полномочий, нужны и организационные, а он меня может «послать». Иногда так и было - посылали. Да, приезжал Герман Каракозов, начальник Следственного управления Генеральной прокуратуры. Но он приезжал один раз в три недели на два дня. Что можно сделать за два дня? У Гдляна на тот момент было уже человек 30 арестованных. Если речь идет о надзоре, значит, человек должен сидеть и всё проверять досконально. И пойти ещё проверить - а действительно ли он такие признательные показания дал. Это сейчас есть аудио, видео, а тогда все только начиналось. Поэтому возник вопрос - создавать отдел, сажать его в прокуратуре Узбекистана, и пусть он надзирает за вашими же следователями. Если надо решать какие-то вопросы, не Гдлян должен бежать и брать меня за грудки, а прокурор должен выдавать санкции. И прокурор должен решить, поддерживает он Гдляна или нет. И этот прокурор, если он мою фамилию ставит на санкции, должен убедить меня, что все законно.

Тельман Гдлян и Николай Иванов на изъятии вещдоков: в бидонах хранилось золото в виде ювелирных изделий. Архивное фото

Мне Союз нагнал три тысячи следователей со всей страны. Три тысячи в Узбекистане работали, и это не считая узбекских следователей. Мы сразу договорились с МВД Союза, и был создан отдел, который сидел в МВД Узбекистана - работники центрального аппарата МВД контролировали и организовывали следователей, которые прикомандировывались по хлопковым делам.

Мы договорились с Минфином Советского Союза. По каждому делу проводили экспертизы. Со всего Союза не только следователей нагнали, но и ревизоров, бухгалтеров, экономистов, которые проводили судебно-бухгалтерские, судебно-финансовые экспертизы. И от Минфина СССР была группа, которая сидела у Ислама Каримова в Минфине Узбекистана и ему докладывала. А от прокуратуры Союза не было такого. Поэтому у нас постоянно шла война с группой Гдляна. Нельзя сказать, что другие группы нам подчинялись, - но они хотя бы отчитывались перед нами, показывали все материалы и просили санкции. А с группой Гдляна была совершенно другая ситуация. Поэтому у нас и возникали распри - до тех пор, пока мы на коллегии прокуратуры Союза не поставили вопрос ребром.

После того, как я им отказал в подписи санкций, они стали ходить к прокурорам областей. Прокуроры мне звонят и спрашивают: что делать, им принёс Гдлян (или Иванов). Я говорю: отправляйте в Союз. А что значит - в Союз, нужно же срочно! Закон же ограничивает во времени: задержали – значит, за трое суток нужно решить, виноват, не виноват, обыск должен быть внезапный - час, два, три, нужно решить вопрос. А они к прокурорам областей, а те все боятся, тем более, узбеки. Стали ходить по районным прокурорам, где 90 процентов - узбеки. И только после этого поставили надзор.

И эта эпопея с Гдляном у меня продолжалась до девяностых годов, когда его уже практически выгнали из прокуратуры. И вот что интересно - прошло уже почти 30 лет, живьём мы после этого больше не встречались ни с Ивановым, ни с Гдляном.

Гдляну можно многое простить. И Узбекистан можно простить: в какой-то степени, обстановка там была сложная, попиариться ему нужно было, все эти миллионы и золото - половина блефом была. Все эти выставки, которые СМИ демонстрировали, - полная показуха. Но если ты следователь, тогда расследуй, а не пиарься.

Следователь Гдлян рассказывает об изъятых ценностях журналистам

Вы упоминали и о других, как Вы говорите, небылицах, которые сложились о том периоде узбекской истории...

Я впервые об этом говорю СМИ. Никому ещё об этом не рассказывал. Вашему изданию первому. Речь идёт о перезахоронении Шарафа Рашидова в 1986 году.

Леонид Брежнев и Шараф Рашидов. Архивное фото

Не так давно по ТВ выступал бывший председатель Правительства Узбекистана Гайрат Кадыров. А я его, как облупленного, знаю. Ну такую он чушь нёс. Он рассказывал, какое участие он принимал в этом перезахоронении, как всё это он организовывал, как подбирал могилу, как был у семьи Рашидова, как разговаривал с его женой и дочерью и т.д., и т.д. Ничего этого не было, и он ничего не решал.

Он, прежде чем рассказывать, хотя бы поинтересовался, Гайданов жив ещё или нет. Алексей Бутурлин (в то время прокурор республики) тогда заболел, и я исполнял обязанности прокурора Узбекистана. Мне было поручено провести все мероприятия по перезахоронению в рамках закона. Кадыров даже об этом не знал. Всё делали второй секретарь ЦК Анищев, председатель КГБ Головин, я, первый замминистра внутренних дел Дидоренко и командующий Среднеазиатским военным округом. Горбачёв прислал постановление Политбюро. И я всё это должен был процессуально оформлять. Мусульманина в мусульманской стране эксгумировать. Мы же понимали, что это значит, тем более такой авторитет - Рашидов. Мы же понимали, как народ может отнестись и какие могут быть последствия. Поэтому войсками окружили Ташкент, отключили электроэнергию, полностью в городе отключили телефонную связь. Площадь, где был захоронен Рашидов, окружали войска, а внутри войск стояли сотрудники КГБ.

Но нужно было всё сделать по закону, а по закону эксгумация, какие бы ни были основания, должна производиться только с согласия родственников. Его жена, Хурсант Гафуровна, - жива. Но понятно, что жена не даст согласие, тем более жена Рашидова, с её огромной властью, похлеще, чем у Раисы Горбачёвой. А нам было нужно её письменное согласие.

Мы подготовили документ с текстом. Надо ехать к ней. Я понимал все исторические последствия, поэтому потребовал, чтобы со мной был один из руководителей республики. Вызвали Кадырова и приказали ему ехать со мной. Он чуть ли не на колени перед нами упал, мол, мне нельзя, у меня же здесь родственники, мне же здесь жить. Я ему объяснил, что его задача будет только одна - стоять за моей спиной, а за его спиной будут стоять автоматчики. От него не требуется ни одного слова. Но в протоколе должна быть подпись одного из руководителей Узбекистана, так как это - национальная республика.

Мы поехали. Я тогда впервые оказался в квартире Рашидова на улице им.Германа Лопатина. Там здание МВД, а позади стоит дом, где жил Рашидов. Естественно, там всё было уже окружено, техникой обеспечили всех. Полдесятого вечера. Нам докладывают, что всё спокойно. Идем. Какой-то офицер звонит. Открывают. Его супруга дома одна. Сейчас, с высоты прошедших лет, я понимаю, насколько это грязно и тяжело. А тогда мне что - только сорок лет было. Молодой человек с громадной властью, без ограничений, в общем-то. Ей докладывают:

К вам заместитель прокурора республики Олег Иванович Гайданов.

А зачем? С какой целью?

Всегда, если я где появляюсь, все сразу понимают, что либо арестовывать пришли, либо обыски делать. Я говорю:

Извините, вот есть поручение из Москвы, я должен Вас ознакомить с этим поручением. Поэтому мы пришли с такой целью.

«Мы» - это кто?

Я и Гайрат Хамидуллаевич (Кадыров).

А Кадыров у меня за спиной где-то там, за порогом остался. Я ему говорю: «Гайрат Хамидуллаевич, ну вы зайдите».

Хурсант Гафуровна приглашает нас войти из прихожей в небольших размеров зал. И, кстати, я удивился. Я у многих великих людей был дома. И я удивился, насколько скромный был дом у Рашидова. Меня это поразило. И вот я вошёл и продолжаю: «Вы знаете, с не совсем приятной миссией, вернее, с совсем неприятной мы к Вам пришли, но вчера Политбюро ЦК КПСС и Совет Министров Союза ССР приняли постановление. Я прошу Вас ознакомиться с постановлением». Оно нигде не было опубликовано к тому времени. Нам нужно было получить её подпись. Мы понимали, что она не подпишет, конечно. Но мы к этому подготовились. То есть мы могли констатировать, что супруга Шарафа Рашидова с документом лично ознакомлена, всё это сопровождается видеозаписью, аудиозаписью, чтобы были какие-то доказательства, который можно было бы «пришить».

Один из множества парадных портретов Шарафа Рашидова

И тут началось. Она вспылила, говорила, что это кощунство. Я опять предложил ознакомиться. В постановлении были разные пункты, в том числе о снесении памятников, но самым главным был третий - перезахоронить. Чтобы перезахоронить, нужно делать эксгумацию. А по закону, эксгумация делается с согласия родственников… Но даже и не это было главное. «Внутри» всего этого была основная сверхзадача, о которой не напишешь в постановлении ЦК: проверить слухи, которые к этому времени распространились достаточно активно, тем более на фоне возрождения националистических интонаций в жизни республики, о том, что Рашидов жив, что вместо Рашидова там захоронен двойник и Рашидов вернётся, что часть «золота-бриллиантов» он увёз, а часть захоронена с этим двойником.

И вот самая главная наша задача состояла в том, чтобы провести судебно-медицинскую экспертизу в течение четырёх часов и установить, действительно ли в могиле лежит Рашидов и есть ли там, кроме самого тела, ещё что-то…

Экспертам (а из Москвы самолётом привезли лучших судмедэкспертов Советского Союза и лучшую специальную технику) сказали, что в их распоряжении три часа. Солдаты разбирают памятник, вскрывается могила, в час ночи гроб с телом отдаётся экспертам, в четыре утра они должны нам дать письменное заключение. Максимум - дополнительно ещё 30 минут. Всё это было настолько жёстко регламентировано, потому что в 5.30 должны были уже захоронить на «Коммунистическом» кладбище и поставить памятник, чтобы к 6.00 всё уже было полностью готово. Всё нужно было сделать с 10 часов вечера до 6 часов утра. Вот этот отрезок времени Ташкент был на военном положении. Столица была окружена, она осталась без связи и электроэнергии.

И как только я сказал Хурсант Гафуровне про эксгумацию и про то, что она должна дать согласие... Потом мне генерал КГБ Головин говорил: «Олег Иванович, Вы с ней беседовали, а я на Кадырова смотрел. У того и руки, и ноги тряслись, я боялся, что он сейчас перед ней на колени упадёт».

Я сидел за овальным столом, разложил бумаги. Рашидова не садилась, прочитала стоя, швырнула ручку - и вдруг каким-то непонятным для меня движением… Моё внимание ещё было приковано к бумагам, мне подпись её позарез нужно было получить, - и вдруг я вижу, она как-то поворачивается, там два кресла стояли, между креслами столик, и на столике ваза хрустальная. А когда я сел, Гайрат Хамидуллаевич оказался прямо перед её взором. Он в рост стоял перед ней. И я смотрю, она эту вазу хватает и «запуливает» прямо в него. И я даже не представляю, как он смог увернуться от такого броска. Всё произошло в одно мгновенье, но Гайрат Хамидуллаевич присел и ваза, минуя его, угодила в большое, громадное стекло, которое оказалось позади него. Всё, разумеется, вдребезги. И, видно, от испуга, а не от удара этой хрустальной вазы, Кадыров упал.

Тут же рядом стоят полковники, генералы, я вскочил и спрашиваю: «Вы что делаете?». И она стала на узбекском языке, обращаясь к Кадырову, что-то быстро ему говорить. Узбекский язык я не понимаю и не понимал, и мне перевели, что она его материла и говорила, что, мол, ладно, Гайданов, с него спрос невелик, но ты сволочь, ты вообще кто такой, что ты творишь... да будут прокляты твои дети, внуки и так далее...

А с нами был врач, потому что некий подобный вариант развития событий мы предусматривали. Её сразу усадили, доктор, как смог, её истерику успокоил. А я уже думаю, что операция сорвалась и задачу я не выполнил. Хотелось, конечно, соблюсти формальности. Хотя то, что она откажется подписывать, мы тоже предусмотрели. У нас на этот случай был запасной вариант, и не один. Например, если с ней что-то случится, а могло произойти и самое худшее, например, разрыв сердца, ведь она всю жизнь с Рашидовым прожила, боготворила его, впрочем, как и он её, - у нас был второй вариант, сын Володя, он к этому времени был майор КГБ, и дочь Гуля, доктор химических наук. И там, и там всех уже контролировали. Если здесь не получится, нас тут же перевозят к ним.

Я тогда предложил, что сына не надо, если матери плохо, пусть лучше Гулю привезут сюда. Она, видимо, была недалеко, так как буквально через 5-7 минут, пока доктор давление мерял, укол сделал, Гулю привезли. Я ей опять всё объяснил... и она в обморок падает.

Гуля была более разумная. Когда пришла в себя, то поняла, что в любом случае, подпишет она или нет, есть решение Политбюро. Всё. Она спросила, как всё будет происходить, где будет захоронен, можно ли ей участвовать. Я сказал, что ей можно, а больше никому нельзя. Даже родственникам нельзя сообщать. Через два дня всё будет можно, но не ранее, потому что там всё будет под охраной: в республике к Рашидову было неоднозначное отношение, могли осквернить.

Таким образом, утром, как и планировалось, операция была завершена.

Возвращаясь к личности Ислама Каримова, тогда и сейчас. Как Вы думаете, насколько он за это время изменился?

Когда ты человека знаешь изнутри, тебе легче объяснить те или иные его государственные решения. Он всегда такой был. Он до сих пор идет туда, где выгодно. К американцам - значит, к американцам. Американцы дали по зубам - побежал к Путину. Путин дал денег, списал долг, - опять к американцам переметнулся… В том мире, который сложился после распада Советского Союза, руководителю страны вертеться было очень непросто.

Каримов реабилитировал всех, кто проходил по «хлопковому делу», и многие считают, что в отношении Узбекистана была проявлена чудовищная несправедливость. Что Вы скажете по этому поводу?

Согласно официальной статистике, по хлопковым делам было заведено 800 с небольшим уголовных дел о хищениях и взятках. На 25 млн. жителей республики это не такой грандиозный размах, как представляли СМИ. Это много, но не вопиюще. Так вот, по всем этим делам, по состоянию на 1989 год, обвинение предъявлялось 20 тысячам фигурантов. Это получается 20-30 человек на дело. Это нормально для дел подобной категории. Непосредственно к судебной ответственности из 20 тыс. были привлечены всего 4,5 тыс. человек. Остальные 15 тысяч были амнистированы. На них уголовные дела были прекращены. Все они вину признали, потому что без признания вины невозможно было освободить от уголовной ответственности. Такой был закон. Таким он и сейчас остался.

Не нужно напоминать народу Узбекистана об обстановке в республике в семидесятые-восьмидесятые годы. Бесправие и коррупция - особенно в прокуратуре и МВД. Достаточно напомнить, что нам с Алексеем Владимировичем Бутурлиным уже в первый год удалось реабилитировать почти тысячу граждан, незаконно привлеченных прокуратурой и МВД к уголовной ответственности в тот период. В одной из первых своих книг « На должности Керенского, в кабинете Сталина» я привел конкретные дела. До сих пор храню благодарственные письма этих людей.

Из 4,5 тыс. осужденных по «хлопковому делу» самые большие сроки - это примерно 7-8 лет лишения свободы. Другое дело, что кроме так называемых «хлопковых дел», ущерб по которым составил 4-5 млрд. рублей в ценах 81-85 гг., в то время вообще сложилась такая ситуация, что Узбекистан стал первой республикой в СССР, в которой после 30-х годов возродилась организованная преступность.

В Узбекистане было очень много денег, на которые слетались жулики и бандиты всех мастей со всего Союза. Хлопок воровали. Да. Приписками занимались в каждом колхозе и совхозе. Но чтобы отправить в Иваново пустой вагон, как вагон «с хлопком», чтобы украсть 100 тыс. рублей, которые, к примеру, стоит этот вагон, надо подготовить целый мешок разрешительных и сопроводительных документов. Поэтому в этой цепочке принимала участие огромная масса народа. Пример, конечно, упрощенный, но так было не только в хлопководстве, так было во всём узбекском сельском хозяйстве. За время правления Рашидова сложилась система, противостоять которой было практически невозможно. Так что невиновных там не было. Другое дело, что сами узбекские власти, как мы и советовали, могли помогать своим гражданам, под различными предлогами освобождая их от уголовной ответственности.

Каримов в этом отношении прав только в том, что это, действительно, была кампания. И не последнюю роль в этой кампании сыграл Михаил Горбачёв. Так, когда к власти в СССР пришел Юрий Андропов, начались известные «андроповские зачистки» по всей стране. И волна докатилась до Ставропольского края. Туда отправилась большая группа сотрудников МВД и КГБ. И там появились официальные показания на Раису Горбачёву. Так же и в Узбекистане всё с мелочей начиналось. А когда «очень вовремя» Андропова сменил Горбачёв, он, чтобы отвести удар от Ставропольского края и не позорить его, переключил всё внимание на Узбекистан. Туда и были направлены все правоохранительные силы. Это Ислам Каримов знает прекрасно, и в этом он прав.

Если же кого-то интересует лично моё мнение, то я полагаю, что если бы руководителем СССР стал не Горбачёв, а другой человек, расследования в Узбекистане, может, и были бы, но не достигли бы таких масштабов и такого размаха.

И последний вопрос. Как Вы сами сегодня можете оценить свою работу в Узбекистане в тот период?

Конечно немало людей, которые оценивают нашу работу по-другому. Но совесть моя чиста, я честно и добросовестно исполнял свой профессиональный долг, исполнял закон - и не мы его писали. Были ли ошибки? К сожалению, были. И причины даже не в том объёме работы, которую Москва взвалила на нас. Основная причина ошибок довольно банальная – предательство. Его - предательства, и сегодня я об этом могу сказать - было немало даже среди тех, кто приехал бороться с беззаконием и коррупцией.

Беседовал Дмитрий Аляев

Предыстория

В 70-х годах Узбекская ССР самая процветающая и стабильная республика Средней Азии. Нет массовых беспорядков на этнической основе. Самый высокий уровень образования городского населения. Передовое сельское хозяйство, по сравнению с соседними республиками. Руководителя республики Шарафа Рашидова уважают все местные кланы, но, главное – Кремль. Почти 25 лет он возглавлял Узбекистан. У него были особые отношения с Брежневым, он пользовался безграничным доверием генерального секретаря.

Между Центром и азиатскими республиками была негласная договоренность – «вы сохраняете полную лояльность к высшей власти Советского Союза, удерживаете республику от волнений – а мы вас не трогаем, позволяем оставаться в феодальном строе». Знали ли Рашидов о том, что творит в своем хозяйстве Адылов? Знал, но относился к нему с большим уважением. Его агропромышленный комплекс бил все рекорды по сбору ценнейшего для республики сырья.

Ахмаджон Адылов был практически мифическим персонажем. Это человек, который утратил чувство реальности – он возомнил себя «региональным лидером», человеком, который может делать все на территории своего совхоза. Адылов возглавлял крупнейшее объединение колхозов и совхозов «Папский агропромышленный комплекс». Газеты трубили о его достижениях в области сельского хозяйства и трудовые рекорды при сборе хлопка. Но среди обычных работников рассказы о нем ходили другие: Ахмаджон настоящий тиран, который превратил работающих у него колхозников в рабов. Он построил тюрьму, в которой провинившиеся колхозники умирали от голода и от пыток. Рой Медведев, историк, дает свой комментарий: «люди жили в полной нищете. Это были беднейшие кишлаки». А про богатство «хозяина» говорили, что он нашел и спрятал сокровища эмира Тимура, «проложил» подземную дорогу в Китай. Это был близкий друг Шарафа Рашидова, и он превратил свой район в преступную территорию, где была своя милиция, свои тюрьмы, свои суды.

Андрей Грузин, сотрудник Института стран СНГ отмечает, что и сегодня хлопок остается важной «валютой». На биржах в первую очередь идет цена золота, цена барреля нефти и цены на хлопок.

До конца 50-х в Узбекистане цвели фруктовые сады и выращивалось очень много овощей. Но потом всю республику охватила гонка за хлопком, потому что он был нужен не только для производства ваты и тканей, но и для оборонного комплекса. Из узбекского хлопка делался порох, составные части для взрывчатки. Поэтому хлопковая отрасль финансировалась из Союзного центра напрямую и на приоритетной основе.

Хлопок стал национальной идеей. На хлопковых полях работали колхозники и городские жители, даже дети. Рой Медведев отмечает, что «школьники до зимы не учились, а работали на хлопковых полях». Подорвалось здоровье нации, потому что хлопковые поля обрабатывались гербицидами и пестицидами, а это очень вредно для здоровья людей.

Представители Узбекской ССР получали ордена и звания за новые достижения хлопковой индустрии. В 1975 году установили рекорд по сбору хлопка – за год собрали 4 миллиона тонн «белого золота». А Шараф Рашидов обещал Брежневу: «Мы дадим стране скоро 5 миллионов тонн». А Леонид Ильич выдвинул встречное предложение – «а может 6 миллионов?» 3 февраля 1976 года Рашидов ставит перед республикой новую задачу – выйти на новый рубеж по сбору в 5 миллионов тонн, а к 1983 году собирать по 6 миллионов тонн. Он прекрасно осознавал, что Узбекистан столько не соберет.

Как выращивали 6 миллионов тонн хлопка

Ахмаджон Адылов увеличивает норму выработки часов для колхозников. Для обессиленных людей это не прошло даром, начала расти смертность. На работу начали выгонять беременных женщин, росло количество выкидышей и преждевременных родов. Понятие «женское здоровье» для Узбекистана было пустым звуком. Так хлопок стал не богатством Узбекистана, а его проклятием.

Ко всем значимым праздникам в СССР существовали нормы «повышенных обязательств». Работать было невозможно, а выполнять норму было необходимо. Тогда сборщики хлопка начали подкладывать камни в мешки, чтобы веса было больше. Сначала приписки делает бригадир. Потом приписывает председатель колхоза. Потом приписывает руководитель области. Узбекистан получает огромные деньги за хлопок, в том числе и за приписанные тонны. Они расходятся по карманам местных чиновников. Конечно, нужно скрывать тот факт, что нужного количества хлопка нет. Начинается усушка хлопка, его утряска, случаются регулярные «пожары» на заводах. Родилась система, в которой были завязаны все: и сборщики хлопка, и бригадиры, и председатели колхозов, и главы районов. Позже установили, что директору завода, который принял несуществующее сырье, давали взятку – 10 тысяч рублей за один пустой вагон.

Шараф Рашидов в 1974 году получает звание Героя социалистического труда. В это время республика уверенно вышла с 4 миллионов тонн на 5,5. Рашидов чувствовал себя спокойно – малейшая критика республики пресекалась Брежневым, поэтому в Узбекистане росла коррупция, продажа должностей. Брежнев относился к Рашидову как к близкому другу. Генсека все устраивало: и растущие показатели сбора хлопка, позитивный имидж республики и дорогие подарки.

После смерти Брежнева

10 ноября 1982 года умер Леонид Брежнев. Трон под Рашидовым закачался сразу после похорон генсека. К власти пришел Юрий Андропов, который еще с 70-х годов копил компромат на власти Узбекистана. Андропов примерно представлял масштабы воровства и коррупции в республике. 31 октября 1983 года у Рашидова раздался телефонный звонок – от Андропова. Генсек поинтересовался, что с хлопком в этом году. Рашидов ответил, что все по плану, мол, сдадим. В ответ он услышал: «сколько реальных и приписанных тонн хлопка будет в этом году?». Что было дальше, остается загадкой. Официально Рашидова хватил удар. Но есть версия, что он выпил яд.

«Хлопковое дело»

«Хлопковое дело» набирало обороты. Каждый день на допрос вызывали сотни людей. В Узбекистане началась паника. За решетку сажали самых уважаемых и неприкосновенных людей.

За пять лет, с 1979 по 1985, приписали 5 миллионов тонн хлопка. Из госбюджета выплатили 3 миллиарда рублей, из которых 1,4 миллиарды было фактически похищено.

Контрольные органы были не надзирателями, а винтиком в огромном механизме хлопковой мафии. Они все больше вовлекались в процесс «пиления» бюджета, взаимного обмана. Изъято миллионы наличных рублей, несколько тонн золотых монет, украшений – всего было так много, что трудно было представить, как можно столько заработать, получая по 180 рублей в месяц.

Адылов предпочел умаслить ревизоров: зарезал 10 баранов, накрыл шикарный стол, и все три дня обильно кормил и поил московских гостей. Но чтобы расследовать приписки хлопка, нужна ясная голова и внимательность, чего у гостей Адылова к концу третьего дня уже не было.

Андропов лично контролировал «хлопковое дело». Следователи просмотрели огромное количество дел и допросили 56 тысяч человек. Анатолий Лысков, бывший сотрудник МВД СССР, делится воспоминаниями: «прошло столько лет, а цифры до сих пор перед глазами. 22 миллиона 516 тысяч 506 рублей 06 копеек – было доказано такое хищение». СИЗО было переполнено, и все арестованные частично признавали вину: «да, взятку получил, но дал ее другому» - и так по кругу.

Стало ясно, что хлопковая мафия держала в руках не только Узбекистан, но и людей в Москве. Также в городах, где работали ватные и хлопковые заводы. Андропов постановил: судить людей по всей строгости, за причастие к узбекскому хлопку.

Следственная группа Николая Иванова и Тельмана Гдляна

Самой активной следственной группой была группа Гдляна-Иванова. Гдлян приехал в Узбекистан из Ульяновской области, Иванов – из Мурманска. Оба давно мечтали о карьере в Москве. Их главный шанс занять посты в столице – «хлопковое дело». Гдлян с Ивановым решили, что дорога к славе должна быть короткой. Гдлян «раскалывал» людей с помощью длинных разговор, на протяжении которых постоянно курил. От нехватки кислорода люди были готовы признаться в чем угодно. Для Гдляна царицей доказательства было показание человека, если человек признался, то этого вполне достаточно.

Вопрос – как признался. Группа Гдляна использовала массу незаконных способов: содержание подозреваемых в течение нескольких лет в СИЗО, нахождение в одной камере с рецидивистами, угрозы, избиение, пытки, аресты родственников.

Группа Гдляна и Иванова забыла принцип презумпции невиновности. Показательна фраза Гдляна «любого можно сажать». Правила расследования уголовного дела нарушались ради результата – чтобы арестовать как можно большее количество людей. Прокурор Узбекистана подписывал ордер на арест, когда там не было даже имени арестованного, а понятыми выступали агенты КГБ.

За время работы оперативной группы Гдляна и Иванова с собой покончили 16 человек. В тюрьме оказались сотни невинных людей. В 1989 году в «Литературной газете» выйдет статья Ольги Чайковской «Миф», в которой журналистка рассказала о страшных методах группы Гдляна-Иванова. В тюрьму село 27 тысяч людей. Села вся партийная гвардия, 12 первых секретарей обкомов, 6 секретарей ЦК Узбекистана, председатель Президиума Верховного Совета и председатель правительства, все замы, генералы милиции. Широко распространилась смертная казнь. Расстреляли министра хлопкодобывающей промышленности Усманова.

Гдляну и Ивану предложили взятку в миллион рублей, но они ее отвергли. Гдлян настаивал, что дело «кремлевское», ведь при расследовании вышли на такой уровень коррумпированных связей, которые опутали все государственные институты в СССР.

При Брежневе в Узбекистане жили по собственным законам. Но следственная группа, присланная в Узбекистан Юрием Андроповым «перепахала» всю республику и нарушила вековые устои жизни. Негласный договор Узбекистана с Кремлем был нарушен.